Места: Вслед за героями книг
Смыслы: Помощь и служение
Сегодня, на заре новой информационной цивилизации очень большие надежды возлагаются на образование. Причем, как правило, это ассоциируется с различного уровня учебными заведениями, сложившимися в основном в эпоху Просвещения. Однако задачи, стоявшие перед образованием в ту уже весьма отдаленную от нас эпоху и нынешней школой, кардинально различны. Энциклопедическая стратегия образования прошлого сегодня совершенно не актуальна. Гораздо большее значение имеют практические навыки или, как сегодня принято говорить, «компетенции» работе с информацией. Сама жизнь требует фундаментальной ревизии образовательных принципов, и очень многое нам, как обычно, может подсказать история. Парадоксы, по выражению Щедрина, «образованщины», не соответствующей задачам реальной жизни, возникли далеко не сегодня. К середине 19 в. птенцы гнезда Петрова стали болезненно остро осознавать несоответствие своей системы знаний реалиям русской жизни. Отсюда – движения «в народ», но опять при попытке перевести этот народ на рельсы немецко-голландской учености, недостатки которой отмечал еще Ломоносов. Поэтому самое время вернуться к корням рассматриваемого явления, к его истокам. Нелишне будет вспомнить, что сами термины «образование» (教育- кит. цимэн, яп. кё:ику – учить и воспитывать) и «просвещение» (啓蒙 – кит. цимэн, яп. кэймо: - освещать тьму) относятся к религиозной лексике. Первое означает восстановление образа Ветхого Адама до грехопадения, а второе – внутреннее просветление фаворским светом, проникающим в суть явлений, и прежде всего существа самого человека. «Знающий людей благоразумен, знающий себя просвещен», говорил Лао-цзы. Надпись на фасаде старого здания МГУ «Свет Христов просвещает всех» была уничтожена адептами секты западного позитивистского Просвещения сразу после «социалистической» революции. В истории множество раз бывало, когда самые «прогрессивные» учения превращались впоследствии в косные догмы, тормозящие естественную эволюцию. Не миновала эта участь и знаменитое европейское Просвещение, хотя здравые голоса звучали и посреди всеобщего мировоззренческого хаоса. «Теория Хороша, но при некоторых условиях. Если она хочет сформулировать жизнь, то должна подчиняться ее строгому контролю. Иначе она станет посягать на жизнь, закрывать глаза на факты, начнет, как говорится, нагибать к себе действительность».(Ф.М.Достоевский Мысли, высказывания и афоризмыПариж 1975, стр. 70). «Мне вот что кажется несомненным: дай всем этим современным высшим учителям полную возможность разрушить старое общество и построить заново, - то выйдет такой мрак, такой хаос, нечто до того грубое, что все здание рухнет под проклятиями человечества, прежде чем будет завершено» (Там же, стр.87). «Плоды просвещения» даже стали привычным объектом обывательской иронии. Намекал и Салтыков-Щедрин о том, что «просвещение следует внедрять с умеренностью, по возможности избегая кровопролития» (М.Е. Салтыков-Щедрин, "История одного города" https://quote-citation.com/topic/prosveshhenie/page/2), а благонамеренный полицейский чин в «Преступлении и наказании» заявляет: «Оно, положим, жажда к просвещению неумеренная; но ведь просветился, и довольно. Зачем же злоупотреблять?» (https://klassika.ru/read.html?proza/dostoevskij/prestup.txt&page=108)
Начавшись в Англии под влиянием научной революции XVII века, это движение распространилось на Францию, Германию, Россию и охватило другие страны Европы. Особенно влиятельными были французские просветители, ставшие «властителями дум». Принципы Просвещения были положены в основу американской Декларации независимости и французской Декларации прав человека и гражданина. Enlightment и Aufklärung – от фр. siècle des lumières. Это не философская школа, но именно движение, весьма разнородное и не менее противоречивое внутренне, чем, например Барокко. Существенным его признаком является критика традиционных общественных институтов, исторических обычаев и морали. Столетие между английской (конец {XVII в.} и французской (конец XVIII в.) революциями открывается сочинениями Декарта («Рассуждения о методе» 1637 и др.), заканчивается же смертью Вольтера и Руссо в 1778 году и наполеоновскими войнами.Ключевое слово идеологов движения – «естественный» (в отношении любого аспекта культуры - религии, права, науки и т.д.). Период умеренных идеологов типа Ньютона и Локка с их религиозным компромиссом, продолжением ренессансного гуманизма и передового протестантизма (деизм, Бог как великий архитектор Вселенной и т.д.) сменяется эпохой просветительского абсолютизма Вольтера, Гольбаха, Юма с ее метафизическим скептицизмом, гонениями на иезуитов, которых папа Климент 14 распускает в 1773 году (что Екатерина Великая не одобрила, как и многие радикальные положения Вольтера). Уже их современник Кант разделял понятия Просвещение и Просветительство, отдавая последнему приоритет, а представители Франкфуртской школы философии Макс Хоркхаймер и Теодор Адорно даже считали позднюю идеологию Просвещения «тоталитарной системой»[8], приведшей, в частности, к фашизму и Холокосту. Став догмой, западный позитивизм начал борьбу со всем, что этой догме не соответствовало, породив новую инквизицию, пусть построенную на иных, чем прежняя, основаниях, но во многом еще более жестокую, с ее методами «классовой» ли, «рассовой» или иной борьбы и иррационально-паническим страхом перед новыми «ведьмами».Такая же паника была в Европе периода погружения во тьму после ренессансной культурной вспышки. Как Ренессанс породил ужасы Инквизиции, так апофеоз Просвещения вызвал ужасы политическихрепрессий ХХ века. Попытки объяснить эти чудовищные эксцессы политико-экономическими теориями не выдерживают никакой критики.
А ведь начиналось все весьма разумно с популяризации рационального мышления, развития естественнонаучного знания, воплотившегося в таких системных сводах, как 35-томная Энциклопедия Дидро Аламбера и др. (1780), с приобщения народа к Церкви путем перевода латинского канона на современные национальные языки. Позитивные стороны заимствованного европейского Просвещения в России рубежа XVII-XVIII вв. и в Японии рубежа XIV-XX вв.объединяет, во-первых, первоначально практический характер этого процесса, связанный с государственным строительством в новую эпоху. Обеим странам необходимо было срочно решить множество неотложных задач: построение новой армии и флота на основании принципиально иных технологий, способов контроля пространства и времени, на иной организации управления. Вторая общая черта – многоукладность процесса, который первоначально обслуживал лишь некоторые конкретные задачи государственного управления при сохранении традиционного культурного кода.
Идеи Просвещения воспринятые Петром I и его сподвижниками, оказали также влияние на проповеди Феофана Прокоповича, сатиру Антиоха Кантемира, историографию Василия Татищева.Одним из первых русских учебных заведенийнового типа стала навигацкая школа в Москве, созданная в 1701 году для подготовки кадров вновь построенного русского флота. В 1715 году для той же цели была открыта морская академия в Петербурге. В 1707 году в Москве появилась медицинская школа при военном госпитале, в 1715 году — инженерная школа и в том же году в Петербурге — артиллерийская. В 1720-х годах в России насчитывалось до полусотни школ в провинциальных городах, по большей части начальных, в которых выпускники Московской навигацкой школы преподавали «цыфирные науки». Сильнее всего влияние французского Просвещения сказалось в век Екатерины II, в правление же дочери Петра,императрицы Елизаветы идея просвещённого абсолютизма была подхвачена её фаворитом Иваном Шуваловым. Просвещенный царедворец, он содействовал основанию Московского университета и Императорской Академии художеств, в которых сосредоточилась интеллектуальная жизнь многих деятелей искусства последней четверти XVIII века. Шувалов лично покровительствовал Ломоносову, который многое сделал в самых различных областях естествознания, а также в поэзии, религиозной философии и изобразительном искусстве. О классическом же образовании в России конца XIX в. Достоевский писал, что оно есть «есть прямая противоположность взглядам Петра на образование, никогда не возносившимся дальше техникии насущной полезности, требовавшему мичманов, литейщиков, кузнецов, слесарей и проч.и даже не ставившему никогда вопроса о том, что такое человек образованный» (Ф.М. Достоевский Мысли, высказывания и афоризмыПариж, 1975, стр. 49).
В странах Востока антифеодальное движение, обычно переплетавшееся с национально-освободительной борьбой, принимало формы, во многом отличные от европейских. Это обстоятельство, связанное с философскими и литературными традициями этих стран и в значительной степени обусловленное медленным (в сравнении с Европой) социально-экономическим их развитием, привело к наличию среди отечественных и зарубежных исследователей различных точек зрения на самую возможность выделения просветительского этапа в идеологии стран Востока. Некоторые исследователи считают, что страны, не достигшие того уровня экономического развития, на котором находилась Западная Европа в XVIII в., не знали особого просветительского этапа, но большинство востоковедов признаёт его наличие (чаще всего относя его — по крайней мере для большинства стран Востока — к XIX — началу XX вв.). Несмотря на значительную специфику просветительского движения (отсутствие чёткой грани между чертами Позднего Возрождения и раннего Просвещения, большая роль религиозной идеологии в Просвещении стран Востока и др.), важнейшие черты просветительского мировоззрения (антифеодальная борьба представителей образованной элиты, усиленная подъемом национального самосознания, борьба с сословными и культовыми предрассудками, софистическая вера в силу разума, воспитания и образования) на Востоке в основном аналогичны западным. Эти общие черты — результат не только типологического единства, но и взаимосвязей, взаимообогащения национальных культур. Позднее Просвещение в странах Востока (2-я половина 19 — начало 20 вв.) развивалось под значительным воздействием идей европейского Просвещения.
Первое знакомство японцев с Западом через католических миссионеров со средины XVI в. закончилосьизгнанием последних, истреблением христиан, закрытием страны для иностранцев более чем на два века, за исключением небольшой голландско-датской торговой фактории на острове Дэдзима, однако уже в XVIII в. ряд японских мыслителей переводил и комментировал сочинения «голландских» (т.е. европейских) ученых по медицине, биологии, астрономии, географии и т.д., а после насильственного открытия страны американцами в 1854 году наступило некоторое подобие эпохи прозападного «просвещения», ставшего даже девизом правления 122 японского императора (Мэйдзи, правление 1867-1912). События развивались стремительно. Уже 6 апреля 1868 года 14-летний император объявил «Клятвенную хартию 5 общественных принципов» - разрешение собраний и участие граждан в управлении государством, отказ от «плохих обычаев», усвоение знаний мировой цивилизации;в июне принят проект Конституции, в июлевведеныбумажные деньги, а столица перенесена из Киото в Эдо, ставший теперь Токио (букв. «восточная столица»), в следующем году остров Эдзо стал Хоккайдо. В 1970 году установлена телеграфная связь между Токио и Ёкогамой, Синто объявлен национальной религией, простолюдинам пожалованы фамилии, в 1971 начинает выходить ежедневная газета Ёкогамы, учреждена почта и выпущены марки, начата регистрация актов гражданского состояния и преступлений, общенациональная валюта йена с серебряного переходит на золотой стандарт, княжества заменены префектурами, отменены обязательные прежде самурайские прически и ношение двух мечей, посол Ивакура Томоми направлен в Европу и США. В 1972 году проведена первая перепись населения (33 млн. чел.), разрешена продажа земли, введены аграрные реформы и всеобщая воинская повинность, открыта 30-километровая железная дорога между Токио и Ёкогамой, издануказ о современной школе. В 1873 году введены григорианский календарь, единый трехпроцентный налог на землю, учреждены министерство внутренних дел и его антагонист – просветительское Общество шестого года Мэйдзи, в 1874 начинается либерально-демократическое движение «За свободу и народные права», подписан пограничный договор в Петербурге, в 1875 создана метеорологическая обсерватория, принят закон о печати и клевете. Конец 70-х проходит под знаком антиправительственных волнений, в конце 80-х опубликована Конституция и начаты выборы в двухпалатный парламент, принят рескрипт об образовании. В 1912 умирает император Мэйдзи (Муцухито). Чрезвычайно важную роль в модернизации страны периода Мэйдзи сыграли представители новой интеллигенции, непосредственно знакомые с жизнью западных стран. Таким был японский политический и государственный деятель, дипломат и педагог Мори Аринори (1848-1889), выполнявший в разное время функции посла в США, Великобритании и Китае, министра культуры и члена Токийской академии наук, основавший университет Хитоцубаси и либерально-демократическое Общество шестого года Мэйдзи, создавший современную систему образования и убитый противником прозападных реформ в день провозглашения Конституции Японской империи. Таким был и публицист, философ, педагог из самурайского сословия Фукудзава Юкити (1835-1901), посетивший на службе последнего феодального правительства бакуфу США, Англию, Францию, Голландию, Германию, Россию, Испанию и Португалию, сумевший конфуцианскую систему образования поставить на службу западной модели позитивистского утилитаризма. Таковы же были учившийся в Нидерландах философ и деятель образования, пропагандист идей Конта и Милля, Ниси Аманэ (1829-1897) и стажировавшийся в Лондоне ученый-педагог Накамура Масанао (1832-1891), переводчик Милля и Смайлса, крещеный конфуцианец, основатель университета Отяномидзу. Созданию общенационального языка и литературы нового времени способствовали художественные переводы с английского (Цубоути Сёё, Нацумэ Сосэки), русского (Фтабатэй Симэй, Нобори Сёму), немецкого (Мори Огай) и французского языков (Нагаи Кафу).
«Консервативную революцию» по термину В.Молодякова, реновацию-реставрацию Мэйдзипринято сравнивать с эпохой Просвещения в Европе, но при этом приходится делать массу оговорок, как это было, например, в 70-е годы прошлого века и тысячелетия применительно к знаменитому спору о восточном Ренессансе.Сама постановка вопроса парадоксальна, если учесть, что в традиционном обществе на протяжении всейего истории господствует ретроспективная аксиология (ветка не может быть толще ствола, а потомок – значительнее предка), и не только вследствие «азиатского способа производства» (по марксизму). Идея о том, что «бытие определяет сознание» не выдерживает критики именно в востоковедении, ибо полная взаимозависимость,если не тождественностьэтих двух аспектов может быть непонятна только западному сознанию, построенному на единстве и БОРЬБЕ противоположностей (для традиционного же сознания непонятно, почему эти противоположности должны непременно бороться, а не взаимодополнять друг друга как Инь и Ян). Этот спор о первичности яйца или курицы – чисто западный спорт. Ведь именно в эпоху Просвещения, из которого впоследствии родился весь западный позитивизм, включая марксизм, скорее, именно сознание сильно забегает вперед перед бытием, таща последнее иногда в крайне утопические проекты, реакцией на что был Ренессанс-2, откат в мифологическую архаику (фашизм, нацизм, японский милитаризм и т.д.).
Деятельность Святителя Николая Японского (Ивана Дмитриевича Касаткина) в Японии в основном совпадает с периодом Мэйдзи, к которому он подошел уже подготовленным миссионером, освоившим язык за первые 8 лет пребывания в стране (1861-1868), что было крайне сложно ввиду отсутствия единого языкового стандарта. Но гораздо большая трудность состояла в самом характере исторического периода, когда в Японии происходила стремительная ломка прежних моделей жизни и новые поколения просветителей начали вторгаться в культурный код страны, разрушая его изнутри и создавая конфликты принципиально нового типа, чем-то напоминающие российские внутренние раздоры после петровско-екатерининских реформ.Ибо конфликты эти далеко выходили за рамки многовековых национальных традиций, опираясь на непривычные идеологические установки, зачастую в духе геополитических утопий, породивших впоследствии мессианские планы построения первого в истории бесклассового и научно организованного общества в России и объединения Японией народов Азии в борьбе против колониального угнетения и культурной доминации со стороны западных стран. Значительно позже России вступившая на путь западного Просвещения Япония ко второй половине 30-х годов ХХ века подошла к очень похожему на российский общественному кризису – всякий, кто не вписывался в новую догматику, автоматически становился врагом нации, врагом народа. Однако и в России, и в Японии нового времени мы видим некоторые счастливые исключения из этого общего порочного правила, и самым ярким примером этого является образовательная деятельность Русской духовной миссии под руководством архиепископа Николая, которому пришлось быть культурным посредником между двумя странами в период тотальной перестройки обеих и притом жестко противостоящих друг другу. Могут, конечно, сказать, что его духовная устремленность позволила ему быть над схваткой как внутри этих раздираемых конфликтами стран, так и между ними, за что он получил не только признательность своих японских прихожан, но и монархов России и Японии и титул великого просветителя Страны восходящего солнца. Однако ему приходилось вникать в самые конкретные проблемы жизни различных сословий и предлагать не менее конкретные способы решения этих проблем. В этом ему помогало полученное в Петербургской духовной академии прекрасное образование, но прежде всего- особый взгляд на сущность культуры и образования. В этом он был не одинок, о чем свидетельствует его дружба и сотрудничество с земляком, Сергеем Александровичем Рачинским (1833-1902), выдающимся русским ученым и гениальным педагогом, чье наследие еще далеко не полностью осмыслено в современной России. Далеко не случайно Святитель Николай посылал к нему в Татево молодых преподавателей и учащихся своей Токийской духовной семинарии (Арсений Исава, Сергий Сё:дзи, Пантелеимон Сато и др.),дабы те учились там, как ставить дело народного образования. Вопрос этот был не простым для Японии рубежа XIX-XX вв., когда на очень крепкую еще культурную традицию Японии наложилось влияние классического западного Просвещения, и японцы только начинали еще осваивать новую личностно-индивидуалистическую культуру, которая на первых порах привела к невероятной эклектике и хаосу в самих японских культурных категориях, так что в них до сих пор путаются исследователи этого периода, как в Японии, так и за рубежом. В отличие от своих западных коллег-миссионеров Святитель Николай никогда не пытался противопоставлять христиансто японской культурной традиции, но, напротив, стремился как бы вывести его из национальных корней, подчеркивая общие, фундаментальные культурные архетипы. С огромным уважением относился он к почти поголовной грамотности японского населения, что резко отличало его от тогдашней России, называя японцев «народом Книги», уважающим письменную культуру и всю систему традиционной обрядности, не исчезнувшей в Японии и по сей день. И он даже извлекал из этого некоторые важные уроки для собственной страны, обращаясь в своих посланиях в Россию к здравым силам в русском обществе и предупреждая их против грядущего социального хаоса. Какие же принципы лежали в основе подхода Рачинского? 1.Неразрывная связь образования с процессом жизни народа (российских крестьян), которые не должны быть отделены друг от друга ни по времени, ни содержательно. 2.Опора на глубочайшие культурные традиции народа, а не борьба с ними как признаком отсталости. 3.Активное взаимодействие всех сословий и социальных групп в этом процессе. Сам будучи выдающимся ученым, основателем научной биологии в Московском Государственном Университете, Сергей Рачинский на взлете своей карьеры вернулся в родной село и заложил там школу, которая, кстати, благополучно функционирует и сегодня. В то время, как «революционно-демократическая» интеллигенция России находилась всецело под влиянием догм западного позитивизма и утилитаризма, Сергей Рачинский предлагал основы языкового знания детей строить на священных и богослужебных текстах русской Церкви, воплощающих суть многовековой культуры не только России, но и православного Востока и соединяющих в себе знание европейского культурного мейнстрима, начиная с ценковнославянского, впитавшего в себя влияние греческого, и до философского фундамента Европы. «Лишь это … может настроить средний детский ум на то углубленное мысленное созерцание, из которого рождается (всегда внезапно) расширение умственного горизонта. Вот почему мальчики, религиозно настроенные, всегда прочно успевают в арифметике. Известны успехи иезуитов в преподавании именно математики». «Среди всех колебаний общественной мысли, среди всех экспериментов, столь часто легкомысленных, подчас и преступных, не померкло ни в сознании лучших людей, ни в предначертаниях правительства – требование главное, требование тесной, живой связи школы с Церковью, - связи, которую не создавать нам приходится, а только охранять и укреплять. Символ и свидетель этой связи, в нашей начальной школе до сих пор царит Псалтирь, - и все попытки заменить ее иными книгами разбиваются о силу вещей….. Скрыты в тайне земной глубины корни всякого дерева. Но о них нужно прежде всего заботиться для того, чтобы дерево принесло и своевременный цвет, и обильные плоды. Нам нужны бесчисленные деятели на тех ступенях, темных и трудных, с коих начинается восхождение от мрака к свету» («Эпистолярное наследие Степана Васильевича Смоленского, Переписка с Сергеем Александровичем Рачинским(1833-1902),Государственный ин-т искусствознания, издательский дом ЯСК, 2018, стр.785). Рачинский считал, что если человек научится читать по-церковнославянски, ему будут понятны и Данте, и Шекспир, а кто освоит древние церковные «распевы», тот без труда поймёт Бетховена и Баха, и его школа никогда не становилась заложником отвлеченного теоретизирования, все предметы были глубоко увязаны с крестьянской жизнью его родных мест. Он готовил своих учеников не к элитной карьере (хотя из их числа вышли многие выдающиеся деятели русской культуры), но прежде всего к активной жизни в исторически сложившейся модели. Деятельностью Рачинского восхищались лучшие представители русской культуры – Толстой, Чайковский и др. Можем ли мы утверждать, что сегодняшние наши лидеры общественного мненияиспытывают такой интерес к обычной школе в российской глубинке? Увы, нет. И связано это, как и все другое,с переосмыслением самого смысла понятий «образование» и «просвещение», с пониманием их целей и задач. Невольно возникает вопрос: способны ли мы сегодня в современных, крайне непростых для сегодняшней школы условиях вернуть в нее некоторые основополагающие принципы образования как его понимали Иван Дмитриевич Касаткин и Сергей Александрович Рачинский? Ответ будет положительным, однако для этого придетсяв корне пересмотреть сегодняшнюю тенденцию в образовании и не видеть его поддержку лишь в установке дополнительных компьютеров в сельских классах и в отцифровке всей системы знаний, на которую сегодня возлагают такие неоправданные надежды. Пора, наконец, перестать путать великие цели с весьма скромными техническими и экономическими средствами и понято, что культура – это не «тоненькая яблочная кожура над раскаленным хаосом» (Ницше), но что в ней «основанием служит вершина» (Ландау).Казалось бы, все расширяющиеся мультимедийные технологии должны давать большие новые возможности гештальт-педагогике, сугестопедагогике и т.д., однако всегда ли это срабатывает на практике? Проблема в том,что вместе с технологиями меняется и психология. Синдром рассеянного внимания, неумение и нежелание глубоко проникать в любой предмет, за исключением такого, который вызывает жесткую, почти клиническую зависимость. Если двигаться по этой линии, человечество скоро вообще придет к программированию мозгов и к финалу классической педагогики.Сегодня требуются довольно сильные приемы для концентрации внимания учащихся, что раньше предполагалось по умолчанию (пусть и в разной степени). Педагогам приходится не только удивлять учеников, но даже и пугать,смешить и т.д. Так называемые видеокурсы, например, дают широкий доступ к учащимся, но отключают обратную связь и тем самым блокируют индивидуальный подход в обучении. Не сбалансирована до сих пор подача видео- и текстовой информации. В профессиональном разговоре предпочтительна вторая, в широком же видеообращении, похоже,все более важнуюроль играет первая. При этом пропадает психологический контекст рассказываемого.Поэзия хайкай, например, не существует вне конкретного хронотопа субъекта восприятия. Отчасти эта проблема разрешается интерактивными вебинарами, но самый, с моей точки зрения, спорный вопрос – экспертиза результатов видеокурса. Он может быть сколь угодно популярным, иметь массу подписчиков и т.д., но это еще неозначает, что у слушателей профессиональные компетенции, ради которых все затевается, повысились. ЕГ-образные вопросы вообще мало что дают, а творческие задания со взаимопроверками слушательских пятерок – лишь некоторое движение в правильную сторону (видимо, чем сложнее задание, тем большая группа должна перекрестно оценивать результаты, и все равно где-то в конце цепочки должен быть эксперт, потому что возможны и массовые заблуждения). Возможно, придетсяподключать к проверке, студентов всех уровней, аспирантов и все преподавательское сообщество, а также вырабатывать некий тезисный метод ответов натворческие задания. Между прочим, это отчасти напоминает традиционную систему взаимоотношений «сэмпай-кохай» (старших и младших учеников) в старой японской школе, при которой сэнсэй становится лишь инспектором процесса активного самообразования. Главное, как и встарь, всеми доступными в данное время методами поощрять и стимулировать именно его, для чего необходиморазрабатывать учебные самообразовательные программы, построенные на принципиально иных методах, чем нынешние, чисто информативные. В эпоху тотальной информатизации следует главное внимание уделять методам целесообразной и продуктивной работы с информацией, а не ей самой. В условиях сегодняшней информационной революции и жесткой международной конкуренции, не только военно-технологической, но и все более культурной, выживут лишь те страны, которые все лучшие живые силы своего общества, а не только финансы, направят в систему образования, особенно на его начальном этапе, когда формируется личность человека. Пора, наконец, перевести образования из сферы коммерческих «услуг» в область самого высокого общественного служения, каким оно когда-то было во времена Святителя Николая и С.А.Рачинского.
Список литературы:
Достоевский Ф.М. Мысли, высказывания и афоризмыПариж 1975
Из истории религиозных, культурных и политических взаимоотношений России и Японии в 19-20 вв. СПб 1998
Лим С.Ч. История образования в ЯпонииИВРАН 2000
Мещеряков А.Н. Император Мэйдзи и его Япония М.2006
Молодяков В.Э. Консервативная революция в Японии М.1999
Прасол А.Ф. Становление образования в Японии Владивосток 2001
Прасол А.Ф. Японское образование в эпоху Мэйдзи 1868-1912 Владивосток 2002
Проблемы Просвещения в мировой литературеИзд. Наука 1970
Святитель Николай Японский Видна Божия воля просветить Японию Сретенский монастырь 2009
Черевко К.Е. Россия на рубежах Японии, Китая и США (2-я пол.17 в., начало 21 в.) Ин-т русской цивилизации 10
Эпистолярное наследие Степана Васильевича Смоленского, Переписка с Сергеем Александровичем Рачинским(1833-1902),Государственный ин-т искусствознания, издательский дом ЯСК, 2018
Я здесь совершенно один русский Письма Ревельского епископа Касаткина из ЯпонииМ.2002
Convenor:Mick DeneckereNew light on the Japanese EnlightenmentGhent University,2017https://nomadit.co.uk/conference/eajs2017/p/5639
明治期日本の啓蒙思想における「自由・平等」--福沢諭吉、西周、加藤弘之をめぐって Категории «Свобода, равенство…» в просветительской идеологии эпохи Мэйдзи (Фукудзава Юкити, Ниси Аманэ, Като Хироюки и др.) https://ci.nii.ac.jp/naid/120005681475
Поделитесь им также в социальных сетях!
Пока никто не оставлял здесь комментариев.